Термин "варвары" - "бородатые", - имеющий греческое происхождение,
претерпел в научном и обыденном сознании определенную эволюцию. Греки
классической эпохи называли так все иные народы. Такое
противопоставление "своего" - "чужому" имеется в любых культурах
(китайцы и ху, зороастрийцы и дэвопоклонники, христиане и язычники,
мусульмане и гяуры/кяфиры). Следовательно, греки включали в понятие
"варвары" и представителей высокоразвитых древневосточных цивилизаций:
египтян, вавилонян, лидийцев, финикийцев. С точки зрения древнегреческих
мыслителей, например, Аристотеля, такое деление существовало и будет
существовать всегда.
Данную терминологию восприняли римляне,
бывшие учениками и преемниками греков. Но они проводили обширную
колонизаторскую политику, прежде всего в Европе (Иберии, Галлии,
Иллирии, Фракии, Британии), втягивая в орбиту своей деятельности и
образа жизни независимые народы. Те, принимая римский порядок, Pax Romana, как бы переставали быть
"варварами", становясь, по современному выражению "цивилизованными
людьми", (как, например, галло-римляне). Следовательно, "варвары", с
точки зрения Рима есть народы и племена Европы, еще не успевшие
приобщиться к античной культуре (либо активно противодействующие этому).
При этом, римляне воспринимали "Варварскую Европу" - Барбарикум - как некую
этно-культурную целостность.
Римское понимание в какой-то мере
унаследовало и возникшее в недрах империи христианство. Но когда оно
стало господствующим, в число необходимых атрибутов принадлежности к
цивилизации было включено и исповедание христианского учения.
Последователь новой веры стал называться гордым именем "ромей",
противопоставляя себя "паганусу" - язычнику, под которым мог пониматься и
уроженец империи и иноземец. Позже паганусом называли просто
деревенского жителя (и не случайно - именно в сельской местности дольше
всего держались языческие обряды).
Затем, наполовину
христианизированные и романизированные германцы разрушили обветшавший
Рим и основали средневековый мир. Но элементы римской идеологии
сохранились. Правда, новый, феодальный уклад не выводим ни из античного
социума, ни из христианской общины, а представляет порождение
"варварского" общества (например, феодальная турнирная зрелищность,
возможно, происходит от любви варваров к показному блеску и тщеславию). В
какой-то степени, он есть способ для племени завоевателей, сменившего к
тому же ландшафт обитания, господствовать над покоренной массой
населения бывшей Римской империи. С другой стороны, европейский
феодализм имеет, вероятно, и более глубокие корни, о чем говорят
особенности организации кельтской общности, контролировавшей Западную
Европу еще в доримское время.
Несмотря на привнесенные новшества,
представление об универсальной империи как о некоем идеале сохранилось.
Отсюда и коронация Карла Великого, и Священная Римская Империя
Германской Нации, и даже императорский титул Наполеона. "Варварами"
западные европейцы стали называть народы, не признававшие религиозный
авторитет римских пап и политический (пусть даже фиктивный) сюзеренитет
новых императоров. Преимущественно под это понятие подпадали народы
Восточной Европы.
После Реформации, в связи с секуляризацией
культуры Западной Европы, последняя, утратив название "Христианский
мир", к эпохе Просвещения стала именоваться миром "цивилизованным".
Постепенно принадлежность к христианской религии (не только в ее
западном варианте, но и в целом) перестала играть роль индикатора для
вхождения в данную культурно-историческую общность. Решающее значение,
как и в римскую эпоху, получило противопоставление "варварства" и
"цивилизации". С подобной точки зрения, усвоение такой экзотической
страной как Япония ряда политических, технологических, юридических
стандартов приобщило ее к Западному, "цивилизованному" миру.
Племена
(ахейцы, ионийцы и т. д.) явились из разных мест Европы, где никак не
превосходили по своему В научной же области закрепилось римское
понимание "варваров", как народов древней Европы, не охваченных античной
цивилизацией. Но существует и параллельная тенденция трактовать термин
как определеннуя стадию развития. Например, Карл Маркс, говоря о
предшествующих государственному развитию периодах "варварства" и
"дикости" следовал за Леви Морганом. Данный подход имеет кроме
недостатков и определенные достоинства. Ведь сами греки осознали свое
размежевание с соседними народами лишь начиная с классического периода. А
если мы заглянем вглубь их истории, то увидим, что предки спартанцев,
дорийцы, пришли на Балканский полуостров в XII в. до н. э. из Восточной
Европы, где жили бок о бок с предками кельтов, иллирийцев, германцев,
балтов и прочих, ничем не выделяясь среди них. Да и другие
прагреческиецивилизационному уровню прочие её народы. Значит, они были
тогда варварами, подобно своим соседям. Не будем же мы утверждать, что
"варварами" окружающие народы стали тогда, когда греки их таковыми
посчитали. Причем обращение к "цивилизации" происходило постепенно.
Македоняне, например, третировались как "варвары" даже после
Пелопонесской войны. Еще позднее "цивилизованным народом" осознали себя
римляне и италики в целом.
Стадиальное понимание "варварства"
имеет немаловажное значение. Наиболее вероятно, что мифопоэтическая
традиция есть продукт устного творчества народов, находящихся на
героической, "варварской" ступени развития. Индийские риши, кельтские
барды, скандинавские скальды и даже греческие аэды воспевали богов и
храбрых вождей с такой силой образов, потому, что их сердца были молоды.
По словам Клода Леви-Штраусса, в те
прошлые времена творцы были такого формата, какой теперь кажется за
пределами достижимого.
Мифология пронизывала все стороны
жизни варварских обществ. Особенности верований определяли поведение
представителей тех или иных народов. Например, греческие источники
сообщали, что фракийцы не боялись смерти, ибо верили в личное
бессмертие, достигаемое посредством божественого заступничества.
Доблесть германо-скандинавов также общеизвестна и, отчасти, основана на
вере в прекрасную Вальгаллу, куда отправляются души павших в бою героев,
и Хель, печальную обитель всех прочих. Не случайно античные авторы
противопоставляли осознанное, "стоическое" мужество греков и римлян
(имевших, в целом, пессимистическое представление о загробной жизни)
дикой храбрости варваров. Вместе с тем, существовала вера в
реинкарнацию, видимо изначально свойственная индоевропейским народам, но
основательно забытая в античном мире (хотя она и присутствовала в
учении Платона). Ее элементы, бесспорно, засвидетельствованы у кельтов,
германо-скандинавов, фрако-дакийцев.
А гениальный итальянец
Джанбатиста Вико, разработавший в XVIII веке циклическую концепцию
истории (на материале Европы и Ближнего Востока) писал о двух
круговоротах развития. Первый охватывал Древний мир. Начало его теряется
в глубине веков, когда правили цари-жрецы. В их эру торжествовали
"религиозные времена". Затем наступила гомеровская эпоха, которую Вико
назвал "героическими" или "щепетильными" временами. Их увенчала Римская
империя с утвердившимся в ней монархическим принципом. Каждое время, по
Вико, характеризовалось своим типом юридических норм: "божественное
право", "героическое право", "человеческое право". Новый цикл истории
начался со "второго варварства" (мы говорим - период Великого
переселения народов). Тогда вновь воцарилось "божественное право"
(вспомним "божий суд" в юридической практике). Божественные времена
сменились временами героическими (аристократическими) с их феодальными
войнами и крестовыми походами. И, наконец, в Новое время наступила эпоха
гражданских времен. Из теории итальянского мыслителя следует, между
прочим, что "человеческие времена" на исходе и мы стоим на пороге
"третьего варварства".
